Эти мысли развил в своем актуальнейшем для сложнейшего в «текущем моменте» мирового финансового кризиса докладе «Н. Г. Чернышевский о роли государства в будущем России» постоянный участник чтений профессор университета из японского города Саппоро Он Оя.

Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКИЙ О РОЛИ ГОСУДАРСТВА В БУДУЩЕМ РОССИИ

(ИДЕЙНО-ФИЛОСОФСКАЯ ПОЗИЦИЯ ПОСЛЕ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ)

Доклад профессора Она Оя (Саппоро, Япония)

Как известно, в сороковых годах Х1Х века в России среди прогрессивной молодежи появилось два идейных течения: славянофильство и западничество. Между представителями этих течений протекала интенсивная дискуссия о будущности страны. «Споры возобновлялись на всех литературных и нелитературных вечерах, на которых мы встречались, - а это было раза два или три в неделю» - вспоминал А. И. Герцен. Западники видели будущность России в модернизации страны, а славянофилы идеализировали русскую самобытность. Потом, после революционных событий 1848 года, эти два течения были теоретически объединены Герценым. Он оформил теорию русского социализма, противопоставляя старому, «гниющему» Западу «необузданную, но могучую будущность России». Славянофилы, как и Герцен, не придавали государству надлежащего значения в дальнейшей судьбе народа и просто игнорировали или даже отрицали роль государства в дальнейшем историческом пути России. Вместо государства они придавали кардинальное значение крестьянской общине.

ПЕРЕЛОМ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ ПОСЛЕ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ

Поражение России в Крымской войне четко показало российскому обществу, что Запад не такой старый и не такой окаменелый, а слаба и отстала сама Россия, чем была разрушена основная предпосылка тезиса 40-х годов о противопоставлении «гниющего» Запада и «могучей» России. Теперь всем стало очевидно, что могучи западные капиталистические державы, а «гниет» крепостная Россия. В этих новых условиях началась новая дискуссия по старой теме Россия и Запад. Западники, со своей стороны, уже перестали увлекаться отвлеченными философскими вопросами и обратили свое внимание на более конкретные, актуальные вопросы жизни страны. Часть их, организуя партию «русских либералов», перестали быть «фрондой», поддерживая «сильную власть» и возлагая надежды на «либеральные меры» нового царя и реформу «сверху». Они разошлись с демократом. Идейная солидарность западничества 40-х годов разрушена. Для них остался открытым вопрос, как на самом деле догнать и перегнать западные державы по модернизации, и есть ли шанс для России, стартующей позже на мировой арене?

Славянофилы, с другой стороны, исходя из тезиса неповторимого своеобразия славянских народов, рассматривали Крымскую войну как войну Запада против славянского мира и как «священную войну». И поэтому повернули свои знамена от теории славянофильства к панславизму. Верный славянофил И. С. Аксаков в начале 60-х годов на страницах своих газет пропагандировал идею «славянской взаимности», славянского единства, утверждая, что славянам даровать «дар самостоятельного духовного и, пожалуй, политического бытия, под сенью могущественных крыл Русского орла – вот историческое призвание, нравственное право и обязанность России». Сначала его панславизм не имел заметной популярности среди русских читателей, хотя «в славянских странах его газета устойчиво пользовалась высокой репутацией».    

Чернышевский же не разделял идею славянофилов о привлечении зарубежных славян «под сень российского орла» и всегда выступал против экспансионизма панславистов. Критикуя экспансионизм Аксакова, он обращался к славянским народам с призывом: «Наша помощь не нужна вам, была бы вредна вам. Да и нам самим было бы слишком тяжело воевать для вашего освобождения. Не рассчитывайте же на нас, а ищите сил в самих себе». 

ИДЕЙНЫЙ ПОВОРОТ ЧЕРНЫШЕВСКОГО ПОСЛЕ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ

Жестко критикуя экспансионизм, Чернышевский сближался со славянофилами по вопросу крестьянской общины, чем отличается от большинства западников. Если в 1855 году Чернышевский видел в крестьянской общине «остатки исчезающего давно прошедшего», то после Крымской войны, в марте 1857 года, заговорил, хотя и частично, о своем сочувствии славянофильству: «Мы хотим сказать, с какой точки зрения образ мыслей, называемый славянофильством, заслуживает если не полного одобрения, то оправдания и даже сочувствия». Уже в следующем номере «Современника» он повторяет, что «есть в славянофильстве другая сторона, которая ставит славянофилов выше многих из самых серьезных западников». Безусловно, в данном случае Чернышевский, характеризуя позицию славянофилов, имеет в виду их отношение к крестьянской общине. Он пишет, опять-таки имея в виду крестьянскую общину, что «как самые хорошие вещи имеют свою дурную сторону, так и самые дурные вещи свою хорошую».

Не может быть никакого сомнения, что поражение в войне послужило причиной такого идейного поворота Чернышевского. Несмотря на его сближение со славянофилами по вопросу крестьянской общины, он тем не менее сам подчеркивал идейное расхождение с ними: «Взгляд на общину, который мы защищаем, принадлежит западной науке, а не славянофилам». Здесь «западную науку» он воспринимает как «общечеловеческую науку» с универсальным, всеобщим характером. Выступая против свободной экономики, он пишет, что «принять его (лозунг свободной экономики – Оя) нам было бы вдвойне пагубно: он не только бы помешал бы верному направлению нашего собственного производства как мешает на Западе, - он возбудил бы нас к разрушению благотворного учреждения, завещанного нам веками». По его мнению, свободная экономика мешала бы «верному направлению» в России, «как мешает на Западе». Веря, что тот же самый общий исторический закон действует и на Западе, и в России, и оставаясь верным западником, увидев Россию в общечеловеческой науке, он призывал русских читателей изучать уроки Запада.

Чернышевский  особое значение общины не потому, что она являлась одной из характерных особенностей славянских народов, а потому, что общинное владение по существу (как на Западе, так и в России) препятствует наступлению свободной экономики: «Мы видим, какие печальные следствия породила на Западе утрата общинной поземельной собственности и как тяжело возвратить западным народам свою утрату. Пример Запада должен быть потерян для нас».     

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ МЕЖДУ МИРОВОЙ ЭКОНОМИКОЙ И ОБЩИНОЙ

И хотя Крымская война послужила причиной идейного поворота Чернышевского, сам он не придавал большого значения военному поражению. В адресованных императору Александру 11 «Письмах без адреса» он пишет: «Крымская война, при всех неудачах и при всей своей обременительности, не нанесла России удара слишком тяжелого. Неприятель едва коснулся наших границ на двух окраинах, далеких от коренных русских обитателей…Такова была степень глубины впечатления, обратившего нас к заботам о реформах. Оно было мелко, поверхностно». Таким образом, в послевоенном периоде Чернышевский считает, что главная опасность страны не в военном поражении, а в «участии России в общем европейском движении»: «С окончанием нашей последней войны начинается для России более деятельное, нежели когда-либо, участие в общем европейском экономическом движении». Он опасается, что «Россия вступает в тот период экономического развития, когда к экономическому производству прилагаются капиталы». В таком «общем европейском движении», беря Англию и Францию в качестве примера, он с тревогой отмечает, что, с одной стороны, возникли «тысячи богачей», с другой – «миллионы бедняков»: «По роковому закону безграничного соперничества богатство первых должно все возрастать, сосредотачиваясь все в меньшем и меньшем числе рук, а положение бедняков должно становиться все тяжелее и тяжелее».

Верный западник, Чернышевский опасается, что Россия будет побежденной на арене «безграничного соперничества мирового капитализма» и что «хозяйство поселян было бы совершенно подавлено соперничеством капиталистов», в принципе общинного владения видя защиту от наступающего всемирного капитализма, «противоядие» от него.   

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ МЕЖДУ МИРОВОЙ ЭКОНОМИКОЙ И ГОСУДАРСТВОМ

Анализируя ситуацию западноевропейских государств, Чернышевский отмечает, что принцип частного имущества лежит в основе капитализма, и в качестве антагонистического выдвигает принцип коллективного владения по модели русской общины. Вместе с тем он считает, что этот принцип коллективного владения в деревне станет ведущим принципом в будущем устройстве ассоциаций в городе.

Здесь стоит остановиться на вопросе формальной сути собственности. Теоретически можно считать, что собственность – юридическое право, и, поскольку является одной из форм права, должно иметь самое непосредственное отношение к власти, которая принадлежит государству. И на самом деле Чернышевский тоже отмечает, что в западноевропейских странах независимо от форм управления каждое государство гарантирует право на имущество каждого гражданина. Утверждая в рецензии, что «юридические права отдельного человека в них почти одинаковы», он отмечает, что «государственное устройство – форма, имеющая целью их (юридические права – Он) обеспечение». С одной стороны, он возражает против мнения, будто «новый принцип требовал непременно той или другой государственной формы», а, с другой, утверждает, что «принцип ассоциации по своему существу чужд политических пристрастий и равно может уживаться с всякою формою государственного устройства». Здесь Чернышевский имеет в виду возможность сосуществования принципа коллективного владения в рамках государства. Более того, он логически все-таки признает значение государства как предпосылку прав собственности в целом и видит государство как устройство, которое гарантирует право не только на частное имущество, но и на коллективное владение, не только одобряя сосуществование государства и коллективного владения, но и видит в государстве юридическую гарантию коллективного владения.

С этой точки зрения небезынтересны статьи Чернышевского об Азии после Крымской войны, точнее, после того, как руководство журнала «Современник» в августе 1856 года было передано ему. Тогда же там появилась короткая рецензия на книгу английского китаиста Томаса Тейлора Медоуза. Принято считать, что она не принадлежит перу Чернышевского, вместе с тем очевидно: без его одобрения она не была бы напечатана. Вслед за ней в 1857 году в «Современнике» помещено много информационного материала о Китае. Это была и серия из четырех статей «Китайская империя по описанию миссионера Гюка», «Труды членов Российской духовной миссии в Китае» и статья «Печальное положение Китая». В рецензии «Объяснение китайской революции» рецензент считает «несчастную войну с Англией» главной причиной Тайпинского восстания и видит в нем проявление слабости азиатского государства, которое не в состоянии обеспечить своему народу благосостояние. Точно такую же точку зрения изложил Чернышевский, комментируя в 1857 году ситуацию с восстанием сипаев в Индии. Он стал больше внимания обращать на общину в Азии, при этом в его идейно-философской позиции после соединения двух этих объектов основным элементом стала концепция защиты народа государством.

Это отличает его от многих западников-либералов, но он не принадлежит и славянофилам. Более того, теория Чернышевского четко отличается от теории Герцена, мечтавшего об анархической федерации крестьянских общин. В то же время идея Чернышевского о признании государства как защитника от экспансии мировой экономики нам кажется очень актуальной особенно сегодня, когда вопрос глобализации встает перед нами.