В понедельник, во второй половине дня, на пятом часу очередного заседания по иску депутата Государственной Думы Николая Панкова к журналисту Сергею Почечуеву федеральный судья Заводского районного суда Ольга Зюбина признала не соответствующими действительности произнесённые ответчиком на пресс-конференции фразы насчёт руководства истцом местной организацией «Единой России» и распоряжения им партийной кассой и обязала Почечуева в качестве компенсации морального вреда выплатить тому 30 тысяч рублей, а его адвокату 15 тысяч рублей за услуги законного представителя, хотя требования равнялись соответственно двум миллионам и 30 тысячам рублей.

Таким образом, уменьшенная более чем в неслыханные 66 раз сумма компенсации морального вреда, по мнению Панкова, якобы причинённого ему сообщением на февральской пресс-конференции, которые Почечуев в суде весьма справедливо считал не доказанными ничем – ни актами медицинского освидетельствования, ни больничными листами, ни иными подтверждающими документами, а всего лишь содержащими голословные утверждения адвоката, есть, на мой взгляд, соломоново решение. Учитывая статус истца, нельзя же в самом деле полностью отвергнуть его иск и не принять во внимание стараний его законного представителя, с другой, нельзя же за полной недоказанностью понесённых истцом страданий заставлять морально и финансово страдать его оппонента, а в недавнем прошлом ещё и верного союзника по идеологической работе в обкоме партии, но теперь уже ответчика. Вот и вышло такое решение: и вас не обижу, и нас не обделю…

Тридцать «штук», присуждённых Панкову за «страдания» от Почечуева, есть прежде всего сильный удар по претензиям истца, который, безусловно, вместе с адвокатом Людмилой Савиной не надеялся на такую скромную сумму морального вознаграждения за понесённые огорчения и переживания, как не надеялись и присутствующие в зале заседания коллеги ответчика, поскольку Зюбина, по их глубокому убеждению, все прежние и нынешнее, оказавшееся последним, заседания, мягко говоря, играла в поддавки, то есть, исключительно в пользу Панкова, и из 20 сделанных Почечуевым ходатайств дружно, выслушав адвоката и мгновенно посовещавшись сама с собою, откровенно поддакивая Савиной и идя у неё на поводу, проигнорировала все, кроме одного, да и то не имеющее никакого значения, о заслушивании свидетелей.                           

На последнем, состоявшемся ровно неделю назад заседании были заслушаны показания Игоря Осовина, Владимира Колыверова и Алексея Смирнова, вместе с ответчиком в 2007 году в ходе предвыборной кампании работавшими во благо местного отделения «Единой России» против её политических противников по изготовлению литературных произведений «чёрного пиара». Заявленный вместе с ними Почечуевым четвёртый свидетель - Леонид Фейтлихер в связи с отсутствием в Саратове не смог в этот день придти в суд и дал показания лишь сегодня. Они и стали самыми значительными во всём заседании и снова, к большому сожалению, показали, что наш самый гуманный в мире суд дифференцированно относится к участникам процесса. Зюбина, безусловно, знала о крайне негативном отношении местных «единороссов» к Фейтлихеру как гражданину, депутату, политику и бизнесмену, и это предвзятое отношение сама вольно или невольно наглядно продемонстрировала. Вместе с Савиной она фактически «затыкала» рот Фейтлихеру, не давала ему говорить, часто некорректно прерывала. Едва только тот начинал рассказывать об известных ему обстоятельствах дела и об отношении к оспариваемой Панковым фразе, как то от судьи, то от адвоката следовало незамедлительное требование прекратить рассказ, который, по их мнению, не относится к делу. При всём неуважительном отношении к себе со стороны человека в чёрной мантии Леонид Натанович держался достойно, выдерживал паузы и держал удар двух мадам, когда от обоих поочерёдно или сразу, хором, следовали требования «отвечать по существу», а потом продолжал повествование об известных ему обстоятельствах и получал новый приказ «не давать свои оценки, а говорить только о фактах». Такое поведение игравших на одной половине правового, точнее, бесправового поля явно не украшает наш суд. Спрашивается, если так в суде «уважают» права депутата и политика не из «Единой России», то тогда как вообще относятся к рядовым гражданам – не политикам, не депутатам и не смеющим даже заикаться в судах о двух миллионах морального вреда, которые, если честно, надо взыскивать с судов в пользу таких пострадавших в стенах наших дворцов правосудия?              

- Сообщённое Почечуевым на пресс-конференции есть его личное мнение, - заявил Фейтлихер, - которое совпадает с общепринятыми фактами. Это чистая правда, для всех это очевидно, что Панков политик номер один в области и имеет сильнейшее влияние, что подтверждает недавний факт зачтения им текста приветствия от «Единой России» на     

церемонии инаугурации губернатора Ипатова, это – глыба...

- Я вас не спрашиваю, что он зачитывал на этом мероприятии, - отреагировала судья, - нам нужны факты руководства им местным отделением партии.

-   Как мне известно, - продолжил Фейтлихер, - Панков обеспечивал идеологическое и финансовое руководство, он номер один в добыче денег в партийную кассу, добывая их в судах. Всем в партии заправляет Панков. А достать деньги – это главное. Поэтому мнение Почечуева полностью совпадает с общеизвестным. Я не могу доказать, что есть солнце, луна, не знал, в каком месте и когда Панков будет передавать деньги. Деньги передавались без моего участия, как и без моего участия давались указания писать и ставить материалы против Галкина, меня и других. Это закрытая группа лиц, и неужели вы думаете, что будут свидетели? Это очень серьёзное дело, и я бы никому другому, кроме него, не доверил бы делать это. Однажды он предложил мне вступить в партию и пригласил в здание на Советской, 10.  Он тогда был ещё типа сельского тракториста. И такой скачок совершил этот человек! Кем он стал, мне стало ясно, когда я выходил из его кабинета, - к нему в приёмной была большая группа ожидающих, в том числе Марина Алёшина, а к Радаеву – вообще никого. Это обстоятельство говорит о том, что значил Панков. Его роль в области сильнее и значительнее, чем роль губернатора, он должен за всем смотреть и наблюдать. Я понял, что мнение Сергея Почечуева полностью соответствует очевидному факту, наконец-то, то, о чём все знали, вылилось наружу. Вот они, факты, о которых все знали! Я понял, что Почечуев, несомненно,  располагает всеми фактами: на пресс-конференции все они наглядно демонстрировались.

Тут, как нам представляется, Фейтлихер, вплотную подошёл к рассказу об очень не выгодных для Панкова фактах и оценках, но стоявшие на страже мыслей свидетеля судья и адвокат снова прервали его, но что тот моментально потребовал:

- Не прерывайте меня, я ещё не всё рассказал… Совершенно очевидно…   

- Мне не интересно ваше мнение, - опять нарушила цепь повествования  адвокат...

-  … Я уверен, - уже не реагируя на это очередное беспардонное вмешательство, - спокойно продолжил привыкший к подобному поведению судьи и адвоката Леонид Натанович, - что «Единая Россия» поддерживала издание газеты «Наша версия в Саратове», это для всех очевидно, кроме вас и ещё для кое-кого, Почечуев представил множество доказательств, документов, люди, которые с ним и с ними работали, ссылались на Панкова. Там много доказательств, но почему-то только к одной фразе он придрался.

- Но нас это необычное мнение не интересует, - вмешалась Савина.

- Я не обычный человек, - моментально и с явным сарказмом отпарировал Фейтлихер, - рассказанное на пресс-конференции произвело неизгладимое впечатление…

Тут снова его дружно прервали адвокат и судья.

- Да дайте мне развернуть мой ответ! Вы не даёте мне возможности отвечать!         

Впрочем, данные Фейтлихером пояснения суд уже не интересовали. Судья всё время куда-то торопилась, но тем не менее откровенно шла 

на поводу у адвоката, которая потребовала дать ей время для подготовки очередного, четвёртого уточнения исковых требований, на этот раз о компенсации Почечуевым 30 тысяч рублей за адвокатские услуги. Зюбина охотно удовлетворила это требование. Но едва был объявлен перерыв, как впервые за всё время рассмотрения этого дела в зал вошёл судебный пристав и попросил удалиться всех, кроме, естественно, адвоката, занятой написанием нового уточнения требований, объяснив это необходимостью исключить… возможность совершения террористических актов. Пристав был в голубой форме, но без оружия. Во втором перерыве, также вскоре устроенном по просьбе Савиной, своего коллегу на охране зала суда от террористов сменил одетый в чёрную форму охранник, но уже вооружённый пистолетом в кобуре, резиновой дубиной и упакованными в чехол наручниками, словно желая в любой момент применить их в отношении мирно, но весьма критично настроенных к происходящему в зале суда неправедному действу под названием «Правосудие». Появление как бы невзначай судебных приставов, сдаётся мне, фирменный своеобразный стиль поведения судьи Зюбиной, как мне кажется, боящейся каких-то нежелательных для себя эксцессов со стороны одной из противостоящих сторон на случай возмущения ею не совсем адекватными ГПК и прочим законам действиями. С подобным поведением Зюбиной я столкнулся в июне 2008 года во время рассмотрения ею иска журналиста Сергея Михайлова. В первом отчёте об этом процессе я уже рассказывал, как тогда Зюбина, явно испугавшись негативной реакции собравшихся в зале на свои действия, неожиданно выскочила в коридор и вернулась в зал с несколькими вооружёнными пистолетами приставами, а назавтра вела процесс уже под присмотром нескольких вооружённых автоматами крепкого телосложения и долговязых омоновцев. Что же ей помешало во время перерыва вызвать для подкрепления и усмирения смеющейся публики омоновцев или десантников? Не дала, однако, ответа Зюбина…

Она теперь лишь дала адвокату возможность уточнить вои требования, из которых почему-то вдруг выпало требование к «Комсомольской правде» опубликовать опровержение. Спохватившаяся от этой собственной промашки, явно озадаченная адвокат подтвердила это требование, на что Почечуев справедливо заявил, что для этого надо привлекать в качестве третьей стороны редакцию этой газеты и потому возобновлять весь процесс с самого начала, а заодно и прикрепить к делу текст опровержения. А далее последовала вообще уникальный по своей форме и содержанию отказ судьи: «Отказать, поскольку этого текста не имеется»!!! Вы поняли, что творится в наших судах? Да это же, по моему мнению, смахивает на сущий произвол, а грубо говоря, как  представляется при сравнении с матушкой-историей, – наследие американского маккартизма и бичующего суда Линча, вместе взятые! Как-нибудь по-другому можно оценить действия судьи Зюбиной? Это же вообще не разгаданное никем поведение человека в чёрной мантии и объект детального изучения и рассмотрения многими докторами юридических, процессуальных и всяких прочих наук.

С этим отказом процесс и вошел в следующую стадию исследования материалов дела. Зюбина долго, довольно нудно и тихо зачитывала имеющиеся в нем документы, потом дала слово Савиной, которая целых 35 минут доказывала все пережитые Панковым страдания от Почечуева, что можно было изложить всего лишь одной фразой, произнесённой в самом начале выступления: «Эта фраза способствует тому, что у прочитавших её может сложиться (но не сложилось-таки – автор) негативное мнение о Панкове. Этот факт доказан ответчиком. Сообщая об этом, Почечуев злоупотреблял своим правом и причинил Панкову боль и страдания». В отличие от адвоката причинивший боль и страдания ответчик был предельно краток: «Учитывая, что в материалах дела есть все доказательства, я не буду злоупотреблять процессуальным правом и растягивать своё выступление на четыре часа и более, как некоторые… В материалах дела нет ни одного доказательства перенесённых Панковым моральных страданий».

Видимо, по причине полного их отсутствия Зюбина и вчинила ответчику тридцать тысяч рублей вместо запрашиваемых двух миллионов и оставила без удовлетворения требование об опровержении в «Комсомолке». Проигравший же процесс Почечуев, который, как мне представляется, в Саратове в силу своей невиновности выиграть не мог, вышел из процесса с частью и морально победившим. Доказательством неординарности и бодрости духа стало его сегодняшнее устное и снова неудовлетворённое ходатайство, на этот раз об установлении в зале заседания большого портрета не являющего сюда, но принимающего в заседаниях заочное участие Николая Васильевича Панкова (этот портрет был наглядно продемонстрирован в ходе последнего заседания): «Я постоянно испытываю затруднения, не видя его лица, не находясь с ним в визуальном контакте. Пусть Николай Васильевич хотя бы своей фотографией будет рядом со своим представителем». Понятно, адвокат выразила протест против этого сарказма, охотно удовлетворённый Зюбиной, потом ответчик попросил удовлетворить его ходатайство о выносе портрета Панкова из зала суда за ненадобностью или зачехлить его. Но получил отказ, теперь уже на вынос. Почечуеву ничего не оставалось делать, как послушно зачехлить фото депутата Государственной Думы пятого созыва и спрятать его в большой чёрный пакет. А после оглашения фактически соломонова судейского решения подать в положенный срок кассацию в областной суд, затем в Верховный, а далее – в международный по правам человека, явно нарушенным в одном, отдельно взятом суде отдельно взятого района отдельно взятого города отдельно взятой губернии отдельно взятой страны…                                       

Владимир ЕФИМОВ

Информационное агентство «Местное время. Саратов»